Совет дня: если вы видите такую портянку текста, то чтобы сэкономить нервы, можно и нужно воспользоваться сервисами Readability, Instapaper или Pocket.

Это Земля, наша планета. Земля перемещается в пространстве, большую часть из которого составляет ничего; огрубляя, она перемещается нигде, из ниоткуда и в никуда. В чем-то наша Земля похожа на А'туина из книг Терри Пратчетта, разве вот что жители Плоского мира были оптимистами, поскольку считали, что А'туин все-таки преследует свою цель. Мы лишены подобной роскоши. Но вот что мы знаем точно, так это то, что Земля перемещается далеко не хаотично, да и вообще, хаос, если присмотреться, не настолько уж безжалостно бессмыслен, как принято считать. Все движется, подчиняясь сложной системе взаимосвязанных законов, которые человечество изучает уже сотни лет. Ученые вскрывают новые аспекты мироздания, обыватели — бутылки пива. Ученые, будучи типами весьма асоциальными, с трудом, но сдвигают нижнюю границу грамотности, деликатно поименованную «здравым смыслом» (даже само словосочетание, в общем, является весомым достижением), все выше; обыватели ходят в церкви. Все в природе разумно, за исключением некоторых аспектов человеческой деятельности, которые с большим успехом противоречат самим себе.

А вот молодой человек по имени Дмитрий, решивший послушать новый альбом популярной группы. Его хорошо воспитали, с детства учили делиться с ближними, уважать старших и законы общества. С возрастом Дмитрий узнал, что некоторые вещи, привитые с детства, поддаются определенным уточнениям, которые родители, как правило, не рассказывают в детстве, дабы не смутить молодой разум целыми томами поправок и уточнений. Делиться — хорошо и правильно, но несколько аморально, поскольку наносит вред экономике. Самый правильный способ дележа с ближним заключается в обмене товара на некоторое количество единого менового блага, называемого деньгами. Притом важно не забывать поменяться и с государством, государство называет это системой налогообложения и дает гарантии обеспечивать нормальную жизнь страны. С оговоркой на коррупцию.

Дмитрий решил послушать новый альбом, который уже есть у его приятеля. Делиться — добро, помнят молодые люди, и Дмитрий принимает копию от друга. Раздается звонок в дверь.

Вообразите другую картину. Дмитрий сходил в магазин и купил пластинку. У него хорошее настроение, здоровый цвет кожи, радость на душе и день рождения в календаре. Сегодня он устраивает вечеринку, на которую придут его самые близкие друзья, дабы выделить этот день из череды будней. Угощение на столе, модный диск в проигрывателе, постепенно приходят гости. Приходит Иван, приходит Елена — звонок за звонком — Вика, Леша, Саша, Коля, наряд полиции. Дмитрию скручивают руки и отводят в участок.

В США это называется DMCA, в Европе — EUCD (директива 2001/29/EC), в России прямого аналога закона пока нет, но в связи со вступлением в ВТО и под давлением WIPO, непременно появится.

DMCA, грубо говоря, декламирует следующее: покупая продукцию, вы имеете право делать только то, что написано в том назойливом сообщении, под которым вы поставили галочку. Вы имеете право слушать альбом в частном порядке или на определенных устройствах, для которых он и покупается, но никак иначе. Вы имеете право слушать его один или в семейном кругу, но не имеете права использовать музыку для проведения мероприятий. В лучшем случае, с натяжкой, вы имеете право делать копии, не идущие в гражданский оборот или, проще, резервные. Вы не имеете права потрошить трек, вытаскивая из него отдельные дорожки или сэмплировать его. Вы не можете прокручивать его задом наперед. Короче говоря, вы не покупаете продукцию, а берете ее в аренду.

Под давлением лобби защитников копирайта люди были лишены возможности свободной покупки музыки, изящным (кому как) образом в нулевых годах произошла массовая подмена понятия: само понятие покупки в отношении цифровой копии было заменено арендой, и любой человек, который свято верит в то, что он действительно что-то покупает в iTunes Store и схожих магазинах, дипломатично говоря, введен в заблуждение. Из России, страны без копирайта и с формальным правовым законодательством, подобное выглядит мягко говоря надуманной истерикой, но это лишь до той поры, пока у нас не было необходимости в подобном законодательстве. Разве что были бурные обсуждения деятельности официальной рэкетирской организации России в области авторских прав, РАО; споры про «налог на болванки» и их правовой статус, но все эти рассуждения, будучи наивными, обходили стороной главный вопрос, тему антикопирайта.

Впрочем, по поводу защиты авторских прав было сломано много копий, написано внушительное количество книг, статей самых разных уровней лицемереия, ханжества и шизофрении, и мне не очень хочется рассказывать именно о нем, хотя, бесспорно, проблема важная, но нужна она была лишь для того, чтобы подвести мысль к главной теме этой колонки, к состоянию музыкальной индустрии на сентябрь 2012 года; лишний раз выслушивать очередную позицию по авторским правам полагаю слегка избыточным занятием. Отмечу лишь, что, будучи убежденным сторонником защиты законных прав человека, музыкантов и их музыки, будучи склонным к нейтральной трезвой оценке, я полагаю, что копирайт не заслужил того негативного давления, которое на него оказывается сегодня. Я бы предпочел напалм.

Раздел, где упоминается Муджус

Вообразите иную картину. Вчера вышел новый альбом вашего любимого артиста поколения. У {ar|Mujuice|Муджуса} новый альбом, и песни, говорят, хоть и про кровь опять, но лучше. Вы сидите с чашкой кофе. Погода плохая, небо похоже на переполненную пепельницу, из которой высыпается косой холодный дождь. Еще и ветер подвывает. А кофе горячий, печенье лежит опять же. В интернетах дают сразу всю челюсть, что вот этот точно станет пластинкой поколения, а может и двумя сразу. Пар от кофе подергивается от хлопка двери.

Кофе уже остыл, зонт сушится в углу, волосы сушатся феном. Завоз в магазине лишь на следующей неделе. Вы выливаете испорченный кофе, варите новый. На дисплее браузер, открыты 4 вкладки. На первой — официальный сайт лейбла с предложением заказать пластинку, которая будет готова к доставке в течение 7 рабочих дней. Стоит это, скажем, 400 рублей. На второй — официальный mp3-магазин, предлагающий купить альбом всего за 350 рублей. На третьей — файлообменник, готовый отдать вам файл mujuice_-_uplifting_[2012,flac,cue_embedded,scans_300dpi,NFO]_fs_rg.rar уже сейчас. На четвертой — бурные обсуждения на сайте Афиша. Стынет кофе, черствеет печенье.

Подумайте, прежде чем отвечать. Попробуйте объяснить, почему именно этот вариант, а не другой. Держите ответ в голове вплоть до следующего заголовка.

Музыкальная индустрия возникла и оформилась лишь в прошлом веке, изначально выполняя некоторым образом инфраструктурную роль посредника между музыкантом и слушателем. Смотрите: по мере развития музыки и культуры, процессы ускорились и многим исполнителям стало недостаточно локальной аудитории. Хотелось чего-то большего, хотелось, чтобы музыка играла всюду. Но если заниматься дистрибуцией самостоятельно, то не хватит сил покрыть и небольшой городок. Нужны были магазины. Нужны были люди, которые бы распространяли пластинки в магазины. Нужны были люди, производящие пластинки, оформляющие их. Административная работа поглощала, нужно было окно непосредственно для творчества. Административная работа шла на подряд, появлялись директора, руководители коллективов, организующие выступления. Создавалась система. По мере развития, эта система начинала разделять труд, появлялись различные организации, занимавшие важное место в пищевой цепочке. Появилась некоторая структура, доносившая музыку одних людей до других людей, бравшая на себя издержки за определенный процент.

Важный вопрос: почему музыка вообще продавалась, и что это такое, продавать музыку. Сначала продавались билеты на выступления, потом появились магазины с партитурами, затем появились грампластинки, магнитные ленты и компакт-диски. Важным обстоятельством было то, что копирование таких товаров прекрасно укладывалось в существующие концепции, их количество всегда было ограниченным. В сущности, цену на товар выставляли из его доступности и ограниченности, говоря абстрактно, все свое существование индустрия доставки информации от производителя потребителю зарабатывала на ограничениях того или иного рода. Любое перепроизводство лихо снижало цену товара, разоряя мелкие предприятия, которые не могли обеспечивать сходный с крупными компаниями оборот. Перепроизводство снижает ограниченность товара, дефицит его автоматически повышает. Вы должно быть помните тот момент, когда в России появились суши: до того момента, пока пищевики не оценили сочетание простоты и новизны, оно было интересным дополнением к складывающемуся образу жизни среднего класса. Теперь же суши распространились в таком количестве, что выродились в фастфуд, продаваемый на фудкортах. Изначально за суши парням перепадал секс, теперь лишь изредка пощечина из жалости. Перепроизводство обесценивает товар.

Музыкальная индустрия, собирательное именование целого ряда структур, служило и подобным регулятором. В руках индустрии были СМИ, студии звукозаписи, концертные площадки и деньги. Подписывая контракт, исполнитель поручался отдавать часть прибыли концерну, но зато получал доступ к жизненно важным радио, телевидению и прессе. У него был продюсер, занимавшийся его продвижением, у него появлялась известность. Охват аудитории означал увеличение гонораров.

Жирнея, наращивая обороты, концерны вышли с позиции инфраструктурного посредника и занялись двумя вещами: мифотворчеством и бюрократизацией. Они были заинтересованы в охватах самой платежеспособной аудитории и могли позволить себе активное продвижение ряда исполнителей. Мягко, они начали выращивать звезд, грубо — они начали создавать звезд. Они начали создавать искусственное информационное поле, самая значимая часть которого активно известна как «желтая пресса». Это поле само по себе приносит деньги, поскольку создаваемые мифы продлевают творческую жизнь артиста. Порой это нелепые сплетни, порой обожествление, создание культового ореола, как, скажем, у групп {ar|Sex Pistols}, {ar|Slipknot} и {ar|Nirvana}. Наверное до сих пор легко найти людей, свято убежденных в том, что такие группы — борцы против системы. Это большое достижение мифологизации, когда группы, выступающие против системы, фактически находятся на ее иждивении. Этим хорошо окучивать подростковую аудиторию.

Помимо всего прочего, музыкальная индустрия стала бюрократизироваться, и сейчас структурно слабо отличается от правительств некоторых стран. А порой даже трудно сказать, кто имеет больше власти в рабочих сферах. Концерны стали манипулировать с авторскими правами, наняли штаты юристов и лоббируют удобные законы.

Параллельно с этим развивался и андеграунд, но будучи контр-мэйнстримом, он по очевидным причинам этим же мэйнстримом и являлся: действовал по схожим законам, имел свои структуры и законы, которые служили тем же целям и задачам, что и противопоставляемый мэйнстрим. В сущности, будучи рефлексией музыкальной индустрии, он без нее и жить не мог. Как говорил Горохов, андеграунд — это лишь способ дистрибуции низкотиражной продукции. В андеграунде были свои звезды, были перебежчики, но в целом, его основное отличие от мэйнстрима было лишь в большей открытости (поразительный аргумент, не правда ли?) и гибкости. Сложившаяся в андеграунде атмосфера либерализма по отношению к авторским правам, отсутствие склонности к сутяжничеству и высокая чувствительность к модным изменениям давала ощущение того, что андеграунд бурлит. Особенно по сравнению с слоноподобным мэйнстримом, бюрократически изъедливым в по отношению к любой новизне, подразумевавший под собой какой-никакой, но риск. Этим и объясняется то, что главные музыкальные идеи последнего времени выплывают из подполья.

Мэйнстрим стал настолько неповоротливым, что проебал интернет.

Интернет

Мэйнстрим проебал интернет, и это самое слово — самое точное определение того, что случилось. И это самый большой, пожалуй, прокол всей индустрии в истории.

Интернет — это военная технология, точнее прародитель интернета, ARPANET, была разработана Агентством Министерства обороны США, которому требовалась надежная сеть для передачи данных. Обратите внимание, что уже на стадии выработки требований была отмечена надежность передачи. Под это требование вырабатывались протоколы передачи, позволявшие обеспечивать вот эти самые любимые программистские слова, как «latency» и «redundancy», которыми любят пудрить мозг несознательным заказчикам. Означают они минимальные задержки при передаче данных и умение подстраиваться под ситуацию. Но главное событие произошло 1 января 1983 года, когда сеть перешла на стек протоколов TCP/IP. Если не вдаваться в технические подробности, самым главным для нас является возможность динамической маршрутизации пакетов пересылаемых данных.

Маршрутизация, на самом деле, — страшно важная вещь, основное значение которой применительно к тому, что я хочу сказать, заключается в следующем: сеть динамична и способна самостоятельно перестраиваться в зависимости от ситуации. Вышел из строя один из узлов сети — не беда, сеть это опознает и перестроится таким образом, чтобы поврежденный узел исключить. Таким образом, при правильном планировании топологии, ее нельзя вывести из строя деактивируя отдельные узлы, сколько-нибудь значимые повреждения может принести выбивание подсетей или сегментов. Как правило, сети проектируются таким образом, чтобы обеспечить множество возможных маршрутов для связи двух участников сетевого обмена. Помимо этого, протоколы динамической маршрутизации (такие как STP/RSTP/OSPF) устанавливают наилучший способ доставки пакетов, что определяет ее эффективность.

Эти технические аспекты составляют фундаментальную особенность интернета и определяют его живучесть. Фундаментальные решения, лежащие в одной области могут распространяться и на другие, а именно на непосредственных участников.

Вообразите себе картину: один человек раздает торрент кучей других участников. Что случится после исключения суперсида из раздачи? Как правило ничего: пир выпал с раздачи, клиенты перестроились в считанные секунды и никто как бы ничего не заметил. Что случится, если трекер выпадет из сети? Да, в общем, тоже ничего страшного, благо, что есть расширения, вроде DHT, которые позволяют участвовать в раздаче/скачке и без присутствия центральной сущности. Это и есть след динамической маршрутизации, лежащей в основе всего.

Многие блоги и форумы, на которых публикуются ссылки на разные пиратские вещи, дублируют ссылки на разные ресурсы. Порой это делается для удобства, порой для того, чтобы правообладатели не дали файлу умереть. Одно дело — запросить удалить конкретный файл с одного ресурса, другое — с десятка разных, с разным временем отклика владельцев. И пока запрос отрабатывается, появляются еще несколько десятков подобных зеркал. Справиться с этим, не прибегая к каким-то долгим карательным мерам, вроде сутяжничества с ресурсом довольно сложно. Да и специфика обмена данными в интернете такова, что ссылки на подобные зеркала вмиг подхватывают остальные ресурсы. Это и есть маршрутизация во всей красе, но уже не техническая, а человеческая. Файл, оказавшийся в интернете, из интернета удалить практически нереально, можно лишь затруднить к нему доступ, притом, что это игра явно неравная: сделать зеркало куда быстрее и проще, чем помешать какой-нибудь раздаче.

Давайте вспомним еще одну красивую картину: скоро, 23 октября, исполнится 5 лет с закрытия великого oink.me.uk, главного музыкального торрент-трекера планеты, закрытого клуба меломанов-фанатиков, охвативших практически всю музыку, начиная от {ar|Radiohead}, заканчивая магнитофонной записью безвестного африканского шамана из малийской деревушки. Попасть на Oink's Pink Palace было мечтой, наверное, каждого, но ничто не могло сравниться с тем, что видел новоприбывший. Часовая медитация над поисковой строкой с радостными пузырящимися всхлипами, мол, и это тоже есть, и даже в lossless! После Oink'а все казалось нищебродством. Притом небольшое по современным меркам 10-тысячное сообщество имело совершенно инквизиторские порядки и выгоняло за малейшую провинность. Личеры изгонялись, притом в худших случаях выгоняли и пригласившего. Зато не было мертвых раздач и прочей атрибутики крупных трекеров. Это было потрясающе. Группа людей на добровольных началах создала лучший в мире архив аудиозаписей, который по качеству переплевывал все, что предоставлялось правообладателями когда-либо.

23 октября 2007 года британская полиция накрыла ресурс и арестовала Алана Эллиса, владельца. Это операция когда-нибудь попадет в учебники по тупости, халатности и невежеству и идиотизму. Дело в том, что Oink's Pink Palace хранился исключительно в оперативной памяти сервера Алана, и конфисковав с большой помпезностью все оборудование, следователи обнаружили, что... ну да, что Оинк всё. Доказательств не существует. Ничего не существует. Отключив ресурс от источника бесперебойного питания, они попросту умертвили его, не оставив ни одной улики. И тем позорнее это было, что закрытие Oink прессой преподносилось как выдающееся достижение британской полиции. Это был полный головокружительный провал. Алана для проформы еще помучили и отпустили. Что же послужило причиной закрытия трекера? Маленькая кнопочка Donate рядом со свинкой-логотипом. Британская полиция не смогла доказать, что Алан получал прибыль с ресурса.

А дальше стало хуже. Закрытие Oink'а привело к возникновению явления, метко окрещенного блогом TorrentFreak, как «гидра». На месте ресурса стали появляться десятки трекеров, множество существующих, чахлых и малопосещаемых, стало всеми силами переманивать бывших членов закрытого клуба к себе, благо «Oink member» было чуть ли не лучшей рекомендацией на тот момент. Появились Waffles.fm, What.cd; члены Oink'а приходили на трекер, быстро наводили в нем порядок и делали из него нечто головокружительное.

Что принесла операция в сухом остатке? Владелец Oink'а остался на свободе, вместо одного закрытого сообщества появилась целая куча безбашенных озлобленных торрент-трекеров, быстро подтягивающаяся к уровню усопшего. Ни одна пиратская партия мира не добивалась больших успехов в борьбе с копирайтом, чем британская полиция за несколько дней в 2007 году.

Многочисленные попытки RIAA и MPAA «прикрывать лавочки» обречены на провал просто по той причине, что эти удары — точечные. Социальные отношения в интернете — это просто еще один протокол поверх существующего стека, где защита от подобных посягательств заложена уже на этапе проектирования.

Вообще, у меня возникает ощущение, что нашлось уже множество организаций, ставящих перед собой цель по защите правообладателей, которые прекрасно это понимают, но просто наживаются на паранойе концернов, вытягивая из них огромные суммы денег. Это и компании, предоставляющие инновационные услуги по порче раздач на торрент-трекерах, и компании, предоставляющие технические решения DRM.

Проебали интернет, вот что.

Я покупаю музыку, платя тем самым музыкантам

Один из самых больших мифов, которые индустрия рассказывает неофитам, подписывающим свои контракты заключается в том, что им не придется волноваться о деньгах. Контракт с мейджором представляется многим как мана небесная, как залог безбедной старости.

Стив Альбини в своей статье «The Problem with Music» приводит вот такие расчеты, касательно одной знакомой группы:

И его же комментарий:

Группа уже на четверть прошла срок действия контракта, принесла музыкальной индустрии более 3 миллионов долларов, но сама поимела только 14 тысяч. Если разделить эту сумму на всех участников, то окажется, что это лишь треть от того, что вместе они могли бы заработать в 7Eleven (сеть небольших магазинчиков в западных странах; больше минимаркета, но меньше обычного продуктового — прим. aerialsounds).

Как правило, продажи отбивают запись альбома и совсем в редких случаях приносят какую-то значимую прибыль.

Выбейте себе эту глупость из головы: покупая песню за доллар, вы кладете в карман музыкантам не больше пятой части. Остальное идет корпорациям, лоббирующим такие законы, как DMCA; на деятельность собирающих обществ и бюрократический аппарат.

Великий сервис Spotify принято критиковать за то, что он не приносит музыкантам денег. Если разобраться, то все обвинения можно разделить на две части: инди-музыканты и те, кто у мейджоров на жаловании. Инди-музыканты не такие и популярные, чтобы стриминговые сервисы приносили им хоть сколько-нибудь значимую прибыль. С мейджорами еще проще: контракты заключаются с лейблами, а уж они устанавливают, сколько платить исполнителям.

В сложившейся ситуации мейджоры не против платить стриминговым сервисам деньги: уж слушаете в интернете, так пусть нам это пару копеек приносит. К тому же подобное радио охватывает значимую аудиторию, и можно устраивать свои промо-акции, используя ресурс как рекламную площадку. В принципе, это же относится и к инди-музыкантам.

Во времена, когда обмен музыкой уже не остановить, сложно представить, зачем рассматривать записи как товар, на котором можно заработать. Файл стоит ничего, и он есть, грубо говоря, у каждого. Используйте Bandcamp, Soundcloud и что там еще есть как промо-площадку. Распространение музыки привело к тому, что для того, чтобы собрать клуб в провинциальном городке, уже не обязательно лезть в контрактное рабство к мейджору; и активно гастролирующая, пусть и не самая лучшая группа, получает сравнимые с титанами на записи деньги. Интернет возродил концертные площадки.

Воровской дискурс

Популяризация сетевого обмена привела к тому, что с подачи звукозаписывающих концернов в обиход вошли такие термины, как «пиратство», «воровство музыки» и прочие фыркающие словечки с негативными коннотациями. Сейчас постепенно здравый смысл торжествует и «шаринг», то бишь «обмен, дележ» вытесняет не самые приятные понятия.

Само понятие кражи в любом определении сводится к лишению собственника имущества. Здесь уместна шутка про «скачал, не понравилось, как закачать обратно». Все законы о цифровом праве больше похожи на этикет рекетира, поскольку понятия приходится переизобретать. Составителям законов ведь и в голову не могло прийти, что люди будут распространять архивы с музыкой в интернете не ради корысти или наживы, а просто из доброй воли. И посадки происходят в основном именно поэтому. Так делиться с ближним — не добро, или я чего-то не понимаю?

Это как если бы производители минералки пытались засудить грозовую тучу.

Вообрази себе картину

Все это я обрисовывал лишь для того, чтобы подготовить правильный контекст вот для какой мысли: музыкальная индустрия, действуя по законам рыночной экономики, умирает именно по законам рыночной экономики, и смерть эта естественна. В ней нельзя обвинять ни «пиратов», ни саму индустрию. Может быть, новой индустрии в привычном понимании этого слова не возникнет.

Сейчас вступает в полную силу поколение, которым 20-25 лет, люди, которые сами недавно менялись музыкой. Для них атаки правообладателей на фанатов совершенно не естественны и непонятны: как можно судить человека, который просто хотел послушать твои записи, притом он не ограбил магазин, никого не подстрелил, а просто выкачал на плеер, как ты делаешь сам. Подписывая контракт с мейджором, ты практически всегда подписываешься на то, что дела будут вестись от твоего имени и судить будут, фактически, от твоего имени. Ты получишь доступ к медиа, в которые не включены те, для кого хочется играть. Никто из твоих знакомых не смотрит телевизор, но все есть в интернете. Ты будешь получать не такие уж и большие деньги. Скорее всего у тебя будет основная работа, приносящая заработок. Так зачем включать себя в ту мешанину, которая тебе не так уж и нужна? К тому же корпорации на то и корпорации, что медленные и уже лет 10 не поспевают за течением.

Интернет, являясь инфраструктурой передачи информации, может взять на себя огромную часть того, чего раньше хотелось от лейблов. Страничка Вконтакте, сайт, как у {!ar|Адаптация пчел}Beesadaptic могут давать тебе деньги на запись, равно как и гастроли. Продавая диск на концертах, ты за него получишь больше, чем продавая через лейбл.

Даже иконы эпохи, такие как {ar|Radiohead}, делают символический жест. {ar|Amanda Palmer|Аманда Палмер} хотела собрать 100000, а собрала миллион, в 10 раз больше. Эти пишутся через краудфандинг, другие. Конечно, эти деньги им принесла былая слава, но ведь уходят от нее.

Музыкальная индустрия на то и индустрия, чтобы приносить продукт предсказуемого качества в приемлемое время. Сейчас музыкальная индустрия больше занята сутяжничеством и лоббированием ограничительных законов, таких как DMCA или михалковский «закон о болванках».

Вообрази себе картину, где ничего этого нет, а есть просто интернет.

Картина странная. Индустрия давала понятный продукт и выстраивала целую иерархию. Можно было рассуждать о течениях в мейнстриме, о Пинк Флойде, о Нирване, да о чем угодно. Была какая-то иерархия, был ограниченный ряд людей, о которых говорили. А теперь — сетевая структура. У всех равные права, аудитория равнодоступна для всех. И вроде бы и звезд уже быть не может, а возможно количество перешло в качество и наш внутренний ценз ставит планку куда выше, чем раньше. Почему я должен слушать эту группу, а почему вот эту? Все берут друг у друга идеи, музыка стала различаться слабо. Где мейнстрим, а где андеграунд? Это андеграунд идет в мейнстрим, пролезая наружу, или мейнстрим становится настолько гибким, дабы выжить, что не отличается от андеграунда?

Ничерта, короче, не понятно.

Whenever I talk to a band who are about to sign with a major label, I always end up thinking of them in a particular context. I imagine a trench, about four feet wide and five feet deep, maybe sixty yards long, filled with runny, decaying shit. I imagine these people, some of them good friends, some of them barely acquain tances, at one end of this trench. I also imagine a faceless industry lackey at the other end, holding a fountain pen and a contract wait ing to be signed.

Nobody can see what's printed on the contract. It's too far away, and besides, the shit stench is making everybody's eyes water. The lackey shouts to everybody that the first one to swim the trench gets to sign the contract. Everybody dives in the trench and they struggle furiously to get to the other end. Two people arrive simultaneously and begin wrestling furiously, clawing each other and dunking each other under the shit. Eventually, one of them capit ulates, and there's only one contestant left. Me reaches for the pen, but the lackey says, "Actually, I think you need a little more devel opment. Swim it again, please. Backstroke."

And he does, of course.

— Steve Albini, "The Problem with Music", 1993

Дэн Дикон, человек, изнасиловавший музыку из видеоигр похожим садистским образом, коим Venetian Snares извратился над классической музыкой, почти выпустил новый альбом. Ну, по крайней мере видео уже торчит аки рубашка из штанов.

Хороший альбом будет, чувствую. Не пропустите, пасаны

Приятное, которое бывает раз в жизни: внезапно (без шуток) обнаружил на полке бандероль с диском Zorge, который пришел через неделю после того, как я поехал по командировкам. За полгода уже о нем и забыл, а тут такое. Отправителем значится Евгений Федоров, но вряд ли бандероль хоть в каком-то приближении можно считать автографом (:

Приятное номер два: группа ...и Друг Мой Грузовик записала свой лучший альбом со времен своего последнего альбома. И группа Zammuto записала свой лучший альбом со времен отстутствия альбомов. Правда по сравнению с The Books слушается воспринимается он совершенно фрагментарно, словно расслоенно: как-то очень быстро становится понятно, кто из дуэта что в музыку привнес. Но так даже лучше: зато теперь The Books кажутся предельно симбиотическим фемоменом мягкой сэмпладелики, если не самым-самым.

Группа Калуталиксуак выпустила новый альбом с традиционным для RAIG крышесрывающим оформлением. Можно послушать, можно купить. Про музыку ничего говорить не буду, поскольку к музыке группы у меня всегда было много претензий самого разного сорта.

Музыканты групп INFRONT и Кафтан Смеха объединились в группу Human Factor, чтобы записать пластинку пост-рока 4.Hm.F. Достаточно очевидно, что наибольший интерес в этой новости представляет главная часть в предыдущем сложноподчененном предложении.

На любимейшем лейбле Erased Tapes творится оргия, посвященная, видимо, пятилетию всего этого начинания: все записываются со всеми, уважаемый музыкант современного фортепьянного эмбиента Питер Бродерик записывает хип-хоп.

Неоклассика идет в народ: Киран Хебден начинает миксовать величайший трек Нильса Фрама, For; Макс Купер из популяризаторского объединения XLR8R весьма спорно, но ремикширует Арнальдса и Фрама. Еще одних резидентов лейбла, Sutemos-стайл электронщиков Kiasmos ремикшируют FaltyDL и 65daysofstatic. Какая-то секс-революция на Стертых Пленках происходит.

А вообще, этот год внешне еще тухлее, чем предыдущий. Почти все высокоценимые критикой пластинки вызывают расходящийся ряд вопросов.

Так как довольно часто приходится вступать в полемику по поводу краудфандинга (отправные точки — заметки про J.Viewz и Адапатцию Пчел) как единственно правильного способа распространения музыки в современном мире, разверну немножко мысль и попробую прикрыть тему на некоторое время. Краудфандинг в этом смысле (Круги и ThankYou) — это нечто временное, и уж никак не серебряная пуля в мире дистрибуции. Даже более того, подобные сайты никоим образом не подходят на звание альтернативы лейблам, поскольку, положа руку в район сердца, альтернативой не являются.

Подобные ресурсы, в сущности, - это те же самые сетевые лейблы, существовавшие годами, разве что с несколько иным, гуманистическим позиционированием, ставящим основной задачей не погоню за прибылью, а предоставление площадки, позволяющей максимально эффективно работать с аудиторией. За исключением нескольких вещей, они в точности повторяют модель сетевых лейблов, которая так и не смогла вытеснить традиционные способы. Смотрите, все просто: звуковые лейблы нужны затем, чтобы снять с музыкантов довольно сложный монотонный труд по донесению своей музыки до конечного слушателя. Сюда входит промоушн (суть рекламные акции), контакты с прессой, бухгалтерия и прочие административные обязанности, своего рода «бытовуха», способная в короткие сроки уложить в гроб даже самую перспективную и амбициозную команду. Заключая договор с рекорд-лейблом, музыкальная группа попросту подписывает договор подряда, покупая их знания и опыт в отношении таких дел, передавая часть ответственности и обязательств в руки других людей. Грубо говоря, они платят часть своих доходов за то, чтобы их работу выполняли другие.

В зависимости от размера лейбла, это может быть как небольшая организация, снимающая офис и просто выполняющая заказы на печать дисков и доставку их в магазины, так и крупная корпорация «полного цикла», со своими звукозаписывающими студиями, контрактами со СМИ, фестивалями и прочим промо. В зависимости от размера, подобные договоры подряда могут принимать самые разные формы: от работы на лейбл с фактическим получением зарплаты до услуг по печати и пересылки дисков. Подобные договоры устанавливают как размеры отчислений самим музыкантам, так и ограничения степеней свободы обеих сторон. Развитие как подобных отношений, инфраструктуры и степени вовлечения образовало целую отрасль, «музыкальную индустрию», которую, как уже можно чувствовать даже на уровне эмоций, колотит, бьет и перекручивает. У нее нездоровый цвет кожи, болезненный внешний вид и язвы по телу. Музыкальная индустрия близка к коматозному состоянию, при смерти и держится только на аппаратах искусственного жизнеобеспечения, поскольку лекарств нет и, наверное, не будет. Но о причинах неспособности справиться с подобной болезнью я попробую поговорить несколько позже, не сегодня. Сегодня все же о краудфандинге.

Подобные сервисы, если разобраться, отличаются от традиционных сетевых лейблов лишь левым дискурсом: отсутствием долгосрочных договоров, ориентацией на усиленную финансовую и гражданскую ответственность общества потребителей и минимизацией издержек в цепочке от покупатель-изготовитель (грубо говоря, музыкантам достается большая доля, чем прежде). Пожалуй, это главное. Можно, конечно, порассуждать о том, действительно, левый ли это дискурс или привычный капиталитически правый, но соль все та же: подобная модель значительно усиливает роли потребителя и музыканта и занижает роль посредника, обеспечивающего коммуникацию, из-за чего создается несколько ложное ощущение, что все происходит вообще без третьих лиц. В сущности, прежняя модель дистрибуции тоже служила для обеспечения этой коммуникации, разве что была менее прозрачна: роль лейбла была настолько великой, что создавалось некоторое ощущение стены. Покупая диски, я никогда не считал, будто плачу музыкантам; и, уверен, многие музыканты тоже не ощущали, что получают деньги не от лейбла. В каком-то смысле, лейблы и правда паразитировали, но не на музыкантах, как принято полагать, а на самом процессе коммуникации, и управляли им таким образом, чтобы искусственно вводимые ограничения увеличивали этот оборот. Площадки краудфандинга (по крайней мере пока) этот оборот контролируют довольно слабо (грубо говоря, лишь бы на хлеб и серверы хватало), что традиционно либеральная интернет-среда воспринимает довольно позитивно, посему и интерес во многом завышенный.

Но как и прежде, основная ценность подобных сервисов держится на самых громких проектах, причем благодаря абстрактности идеи, она необязательно связана с музыкой. Подобные сервисы могут быть самыми разноплановыми: никого, скажем, не удивит то, что с помощью одного и того же Kickstarter собираются деньги на новый альбом Аманды Палмер и вязку носков. В будущем специализация подобных сервисов будет наращиваться, равно как и будет возрастать их роль как единственных более-менее подходящих под нашу реальность. Я допускаю вариант, что скоро подобные стартапы осмелеют и будут все больше походить на современные лейблы, превращаясь в полноценные инкубаторы талантов с — хмхм — «венчурным инвестированием», а модель оплаты Flattr быстро наберет оборот, поскольку для ленивых. И разница будет разве что в дискурсе, когда нам всем внушат, что мы прямо вкладываем деньги в людей, а не как сейчас. Во многом это и правда будет так, но вы не давайте себя обмануть-то, держите ухо востро.

MTV планирует вещать 24 часовое выступление The Flaming Lips, устроенное с целью побить рекорд Jay-Z. Группа планирует сыграть 8 раз, а прямая трансляция будет даже в автобусе. Что про это еще сказать - неизвестно.

Во всей этой ситуации очень сильно раздражает, что основная публичная деятельность группы уже трансформируется из музицирования в нелепую бессмысленную (а какой был смысл хотя бы в 6-часовом треке?) гигантоманию, толку с которой что с козла молока.

Далье ждем концерта длинннее 48 часов, чтобы и построкеров The Beans побить. Меньше 2 дней уже нельзя.