Я не люблю джем-сессии. Как правило, все джем-сессии отвратительны, в большей степени от них удовольствие получают сами музыканты, позволяя пускать музыку побегать по пространству, а сами в это время, стереотипно не договариваясь о законченной структуре, импровизируя, вносят еще больше хаоса в и без того разваливающиеся бесформенные звуки. Если бы музыка была футболом, то джем-сессии — это бесцельное пинание мяча друг другу где-то в пивных парах подворотен. Если бы музыка была кинофильмами, то джем-сессии — это сценки в конце фильмов с Джеки Чаном. Джем-сессия — это примерно то же, что и наш пьяный рев, заливаемый шампанским и водкой, в 2 часа ночи на университетском выпускном, когда чисто физически уже никто не мог допеть ни единой песни, а вместо этого, выхватив случайное слово, тут же запевалась другая. Почти все джем-сессии — ночные.

С другой стороны, я иррационально люблю группы Волшебной Одноклеточной Музыки. С другой стороны, я обожаю Coming Up for Air, хотя и совсем не понимаю, за что.

Последний миньон знаковых шугейзеров Ride возник спонтанно, во всем виновато телевидение. Британский Channel 4, снимавший в далеком 2001 документальный фильм про Sonic Youth, без особенной надежды пригласил всех четверых участников Ride поучаствовать в съемках. Не очень понятно почему, — как известно, группа, распалась еще до выпуска третьего альбома, и сами музыканты друг по другу тосковать еще не начали, да и причем тут SY, — но Ride согласились. Опять же, не понятно почему, но вместо классических Vapour Trail или Leave Them All Behind, для записи они выдали мощнейший 30-минутный джем и два саундчека, которые в дальнейшем, практически тайком, и вышли в свет как Coming Up for Air EP, существование которого даже на официальном сайте особенно не афишируется. А вместе с тем, это чуть ли не лучшее, что когда-либо у них получалось.

Говорят, что всякая приличная импровизация требует куда больше сил и подготовки, чем заранее продуманный трек. Coming Up for Air, чью полную версию вы можете послушать ниже этого абзаца, — отличный пример такого подхода к делу. Если разобраться, то это растянутый на полчаса 2-минутный трек и знатные шугейзерские пляски вокруг. В принципе, после 12 минуты Ride сказали все, что можно было сказать. С 17 минуты начинается какой-то Bardo Pond’овский нойз-шабаш с подключением всех-всех штекеров в педалборды, которые только можно найти. Типично шугейзерский подход: если вдруг на педалборд кто-нибудь невзначай поставит электрочайник, то через пару песен можно смело пить чай. Впрочем, ровно в 28:22 происходит прекрасное, просто срывающее башню, закольцовывание, ради которого все это и стоит выдержать. Coming Up for Air, пусть и заваленный с головой кучей звуковых примочек, все же невыносимо легкий, подкидывающий, слегка нелепый, из пуха и перьев — но ведь зато насколько легкий!

Секрет эффекта на самом деле я понял лишь на прошлой неделе, когда приехав на выходные к родителям, провел полдня, краем глаза посматривая в телевизор, по которому отец смотрел записи концертов Кена Хенсли, ежеминутно, чуть не пуская слезы умиления, кричал мне, чтобы я немедленно послушал какой-нибудь хит Uriah Heep, которыми он меня все детство изводил. И вот вы знаете, что самое прекрасное было в этих концертах? Это отец видел свои студенческие годы, а я — лишь то, как старик, смирившись с тем, что былой популярности не вернуть, морально освободился от ответственности перед слушателями и необходимостью тянуть за собой груз прошлого, жарил как мог. Да, пел он старые песни, но пел так, словно шел в последний бой, после которого непременно свалится и умрет. Зато умрет красиво.

С Ride та же история. Музыканты словно подумали: «а не ебануть ли нам в последний раз року? Чего теряем? Мы же теперь никому не должны!» И ебанули. И получилась лучшая музыка Ride, и чуть ли не лучший джем, что я слышал в жизни. Идеальный реюнион.